— Ладно. Не учи ученого...

Затем я связался с Гарри и изложил ему мой план. Он понял мой замысел и его конечную цель, но попросил время, чтобы раздобыть нужные ингредиенты.

Я хотел уже повесить трубку, когда Гарри добавил:

— Мистер Тайгер, сэр... я тут размышлял.

— О чем, малыш?

— Когда я выезжал из отеля... садился в лифт, я заметил, как в мой номер постучал человек. У меня нет знакомых. Кто бы это мог быть? Вы никого не посылали?

Я похолодел.

— Как он выглядел?

— Ничего примечательного. Обыкновенный человек, в костюме.

— Наверное, ошибся номером. До встречи, — спокойно ответил я, стараясь не выдать своего страха.

Внимательно следивший за мной Ленни спросил:

— Что происходит, Тайгер?

— Обязательно дождись сменщика, чтобы она, — я кивнул в сторону спальни, — не оставалась одна. Потом свяжешься с Эрни. В общем, знаешь, что делать.

— Картина ясна. Но что там случилось с Гарри?

— Когда я выходил из «Стейси», за мной, видимо, следили. Как же я мог так оплошать!

Швейцар вызвал мне такси, и я попросил водителя поторопиться. Он честно заработал свои пять долларов, а я поспешил в лифт и поднялся к Лили Терни. Выскочив из лифта, я побежал по коридору, повернул за угол и остановился у ее двери. Из номера доносились звуки включенного телевизора. Я нажал на дверную ручку, дверь оказалась незапертой... Она распахнулась, и я влетел с кольтом в руке, готовый к любой неожиданности.

В комнате не было никого, кроме Лили Терни и движущихся фигур на экране телевизора. Лили Терни была мертва.

Нейлоновый шнур был завязан так же, как и на Рондине. Петля на шее Лили затянулась от ее отчаянных попыток высвободить связанные руки и ноги. Ее нагота выглядела непристойной, лицо покрылось пятнами.

Рядом лежала записка, придавленная сверху «береттой». Она была предельно лаконичной: «Тайгеру Мэнну. Подарок за подарок».

И виноват во всем я. Я погубил ее. Хотел перехитрить. Надо было отпустить ее, и она осталась бы жива. Лили передала мне сигнал горизонт, а я позволил ей погибнуть за это.

Клянусь. Око за око. И очень скоро.

Я сжег записку и растер каблуком пепел на ковре. Уходя, я вытер ручку двери, пешком спустился на два этажа и там сел в лифт. Я вышел из отеля не таясь, в надежде, что Турос следит за мной. К каким только уловкам я не прибегал, но не смог никого заметить. Даже моя интуиция на сей раз не срабатывала. Я бы нутром почувствовал близость Туроса.

Малкольм Турос замышляет что-то новое. Я появлюсь, когда он будет близок к цели.

Добравшись до Бродвея, я позвонил Чарли Корбинету и рассказал ему о Лили. Пока не закончится вся эта селачинская история, его ведомство не заинтересовано в огласке. Но позже мне придется дать объяснения. Когда будет установлено время смерти Лили, мое алиби будет вне подозрений, но пока я не хотел бы вмешиваться в расследование ее убийства. Чарли пообещал сделать все, что сможет, но предупредил, что не стоит надеяться на чудо.

Время летело стремительно, и я старался угнаться за ним. Вернувшись в отель, я принял душ, переоделся и попросил портье положить в сейф любые пакеты, какие поступят на мое имя, а сам отправился в «Стейси».

Двое улыбчивых и шустрых молодых людей с вашингтонской выучкой уже поджидали меня в холле. Узнав во мне старого знакомого, они были несколько удивлены, не понимая, каким образом я связан с королевской четой.

Но приказ есть приказ, а поскольку я личный гость их величеств, они без промедления препроводили меня в апартаменты Вей Локки. В лифте они хранили молчание, а я подмигнул им, еще более их озадачив. У двери один из моих провожатых позвонил и сообщил открывшей дверь горничной:

— Мистер Мэнн с визитом к мисс Локке.

По тому, как горничная быстро окинула меня взглядом, я понял, что отель — не основное место ее работы. Здесь кадры подбирала полиция.

— Мадам ждет его, — сказала она, а потом, обращаясь уже ко мне, добавила: — Пожалуйста, проходите.

Сделав ручкой моим провожатым, я отдал шляпу горничной, которая небрежно бросила ее на стол в прихожей и прошла впереди меня в комнаты.

Организаторы визита проявили редкостную щедрость, окружив Тейша эль-Абина и его свиту поистине королевской роскошью. В гостиной был устроен бар, куда горничная и проводила меня.

— Угощайтесь, — сказала она тоном, который не позволила бы себе ни одна служанка.

Не успел я наполнить бокал, как из другого конца комнаты раздался ровный голос:

— Можете налить и мне, Тайгер. Чего-нибудь освежающего.

В двери стояла улыбающаяся Вей Локка в очаровательном воздушном пеньюаре. Да, мысленно съехидничал я, сразу видно, что она не выступала на Бродвее, иначе научилась бы быстро переодеваться и не появилась бы передо мной в подобном виде. Жестом руки отпуская горничную, она небрежно сказала:

— Можешь идти.

— Но, мадам...

Вей Локка взглянула сквозь нее и жестким тоном, предназначенным для непонятливых слуг, повторила:

— Я сказала, можешь идти.

— Иди, иди, — сказал я, провожая ее до двери, а когда она, переступая через порог, злобно взглянула на меня, добавил: — Передай привет лейтенанту, — и запер за ней дверь.

Налив себе и Вей, я стоял, помешивая лед в бокале, когда услышал голос Вей:

— Принесите сюда, пожалуйста.

Она стояла перед высоким, до пола, зеркалом, вертясь перед ним, подобно ребенку, когда поблизости нет взрослых. Белизна пеньюара еще больше оттеняла матовое сияние ее кожи и блеск черных волос, рассыпавшихся по плечам. Свет бра по обе стороны зеркала у нее за спиной высвечивал ее силуэт сквозь прозрачную ткань пеньюара, так что она вся предстала моему взору, как манящее видение в искусно продуманной позе. Чтобы положить конец ее явной провокации, я вручил ей бокал, поднял свой и сказал:

— Мило.

Приподняв брови, она воскликнула с шутливым возмущением:

— И это все?

— Тайгеры не отличаются болтливостью.

— А, так вы все-таки знаете эту легенду о тиграх.

Я отхлебнул из бокала, оставив ее вопрос без ответа. Приблизившись ко мне, она спросила с улыбкой:

— Что же они делают в таких случаях?

На такой вызов нельзя было не ответить. Я усмехнулся поверх бокала, и не успела она глазом моргнуть, как я рванул ее воздушное одеяние, и оно с легким вздохом упало к ее ногам.

Вей Локка была одной из тех женщин, которым не подходит слово «голая». Она была «обнаженная», ню, прекрасная, соблазнительная ню, с высокой гордой грудью, упругим сводом живота и зовущей, почти эротической волнообразной линией бедер. Агатовый блеск волос подчеркивал смуглую шелковистость кожи.

В центре живота, в углублении пупка, как зловещий глаз, гипнотическим блеском сверкал кроваво-красный рубин, суля страсть и наслаждение.

— Вы сказали, что я тоже из породы тигров. Я — кошка.

Не отводя от нее глаз, я ответил:

— У кошачьих самки не отдаются. Берет самец. Когда захочет.

С дерзкой усмешкой Вей потянулась, словно стараясь дотронуться до потолка, и сказала:

— Вы действительно Тайгер.

На этом игра закончилась, и я направился к бару.

Все представление было продумано заранее. Я допивал второй бокал, когда возвратилась Вей в облегающем платье из зеленой переливающейся ткани, с накидкой из белой норки, небрежно переброшенной через руку. Единственным украшением был небольшой бриллиантовый кулон, отбрасывавший цветные блики на ее шею. Зачесанные на одну сторону волнистые волосы спадали на плечо.

Я подал ей бокал и, тронув пальцем бриллиант, задумчиво сказал:

— А рубин больше впечатляет. Как он там держится?

— Может, узнаете со временем.

— Вы обручены, Вей. Людей убивали и за меньшие провинности.

Она согласно кивнула.

— Возможно, но существуют народы, которым, в отличие от вашего, присуща определенная широта взглядов и иное отношение к таким вещам.

— И ваш — один из них?